Алексей Навальный — самый известный в России инвест-активист, борец с воровством и коррупцией в крупнейших российских компаниях. Его деятельность вызывает самые разные эмоции — от восторга у читателей его блога до ненависти со стороны объектов атак и подозрений в «заказушности» его работы у наблюдателей. Он задаёт топ-менеджерам компаний массу неприятных вопросов, а теперь ему самому пришлось ответить на неприятные и нетактичные вопросы интернет-журнала СуперИнвестор.Ru. Ниже - всё, что вы хотели знать о Навальном, но боялись спросить.

1. Сейчас вы, пожалуй, самый известный российский инвест-активист. Это получилось случайно, т.е. естественным образом, или вы сознательно выбрали для себя такой путь?

Естественным образом, но не случайно. По второму образованию (первое - юридическое) я закончил Финансовую академию со специальностью «Ценные бумаги и биржевое дело». Был даже небольшой период в жизни, когда я профессионально занимался торговлей акциями. Поэтому всегда пристально следил за ситуацией в компаниях.

Меня всегда забавляло, как много внимания российские инвесторы уделяют техническому или классическому фундаментальному анализу рынка акций, когда на нашем рынке в первую очередь играют роль вещи совершенно субъективные. Здесь провели выемку, а там арест. А тут «завели» своего топ-менеджера и он начинает откровенно работать в пользу небольшой группы акционеров в ущерб остальным. И любые уровни поддержки или сопротивления на графике акций - ничто по сравнению с жуликом в правительстве, допущенным к принятию решений.

Пару лет назад я решил инвестировать личные средства в акции и очень скоро ощутил, что сообщения в СМИ о коррупции в компаниях вместо прежнего раздражения вызывают во мне чисто личного характера бешенство. Они воруют у меня! И я решил защищать свои деньги.

2. В отношении каких компаний вы сейчас действуете в качестве активиста?

В первую очередь это сырьевые компании. Газпром – лидер коррупционного беспредела. Нефтяники: Роснефть, Газпромнефть, Сургутнефтегаз, те которые реализуют значительные объемы продукции через трейдера Gunvor. Банковский сектор: ВТБ – аналог Газпрома среди банков и Сбербанк. Очень хочу заняться энергетиками – нарушений и воровства там море, но времени не хватает. Некоторых энергетиков, правда, я «разрабатываю» по линии Газпрома, которому они принадлежат, это ОГК-6 и Мосэнерго. Ну и Транснефть конечно. На этих ребятах клейма негде ставить.

3. Можете перечислить свои успехи на этом поприще? Что именно вы считаете успехом, какие конкретные достижения?

Успехом я считаю то, что вы задаете эти вопросы. Мне удалось обозначить проблему. Я пытаюсь, чтобы ее воспринимали не абстрактно (ах, как много воруют), а через примеры конкретных людей, вложивших свои небольшие средства и обокраденных.

Случаи коррупции, которые я расследую, интересуют не только аналитиков компаний, но и широкую публику. Я счастлив, когда мне удается привлекать кого-то ещё к участию в таких расследованиях: сотни людей, собранных через мой блог, написали жалобы в МВД на попытки «развалить» дело о хищениях в Газпроме. Я очень благодарен этим людям, и то, что они доверяют мне, и есть мой главный успех.

Ну и конечно, те процессы, которые сейчас идут в некоторых компаниях, например в Сбербанке, по организации нормальной системной работы с миноритариями, по раскрытию информации - они были бы невозможны без той работы, которую веду я и такие как я.

4. Насколько дороже могли бы стоить акции ведущих российских компаний, если бы их менеджмент не воровал?

Здесь дело не только в воровстве. Например, Сургутнефтегаз. Четвертая по величине нефтяная компания в стране принадлежит неизвестно кому, не публикует международной отчетности и т.д. Я уверен, что если бы Сургут опубликовал сведения о конечных бенефициарах и сделал нормальную отчетность, то его акции завтра бы выросли процентов на двадцать.

Газпром до сих пор листинга на бирже не прошел. Торгуется как внесписочная акция. Крупнейшия компания в стране. Это нормально? Если Газпром осуществит элементарные процедуры раскрытия информации, четко разъяснит ситуацию с выводами активов из компании через Газпромбанк, перестанет наконец вбухивать колоссальные деньги в непрофильный бизнес – начиная от строительства небоскребов и заканчивая медиа-холдингом, то конечно же его капитализация повысится значительно.

В целом, я считаю, что непрозрачность и воровство как ее следствие, снижает стоимость российских компаний процентов на 30-40.

5. Чем отличается инвест-активизм в России от западного аналога? Есть ли в России перспективы у этого занятия?

Если мы говорим о крупных корпорациях, то у нас невозможно получить судебную защиту. Газпром, Роснефть, ВТБ и прочие даже не покупают судей, они их назначают.

Судьи — это мелкий обслуживающий персонал полугосударственной корпоративной мафии. Это конечно не означает, что не нужно заниматься работой в судах – в любом случае иски создают много головной боли для компаний, хоть они и кичатся тем, что «закрывают» любой вопрос.

То же самое касается правоохранительной системы. Я пишу заявление о возбуждении уголовного дела, например против «Транснефти», а после полугодовой работы «силовиков» выясняется, что компания не то, что не ответила на запрос следователя, его даже не пустили на порог, когда он пришел к ним в офис.

Сотрудники милиции прямо говорят мне: «если я направлю им запрос об истребовании документов, то завтра я не буду здесь работать». Когда я рассказываю эти случаи своим западным коллегам, им даже представить такое сложно.

Конечно, большую роль играет общее количество инвесторов-физических лиц в стране. У нас их очень мало – менее процента. Еще меньше тех, кто приобрел акции осознанно, а не получил через ваучер или как член трудового коллектива предприятия при его приватизации.

Но перспективы безусловно есть, процесс инвест-активизма, как вы его называете, сильно подстегнули «народные IPO». В них участвовали сотни тысяч людей. Чуть ли не ежемесячно стихийно создаются новые инициативные группы миноритарных инвесторов той или иной компании. Появляются новые активисты, я замечаю это хотя бы по тому, что количество обращений ко мне с просьбой поделиться опытом увеличилось в разы за последние полгода.

Соответственно и компании озабочены тем, что против них выступают уже не одиночки, а организованные группы. Давление нарастает и я уверен, что будут и результаты.

6. Существует ли, на ваш взгляд, физическая или юридическая опасность для вас или вдохновлённых вами будущих активистов со стороны компаний? Случалось ли получать угрозы, «добрые предупреждения», намёки и т.п.?

Надо понимать, что за каждой жалобой стоят конкретные миллионы долларов и просто так их никто не отдаст. Поэтому кокетничать не буду и скажу, что понимаю — определенная опасность есть. И физическая, и возможность какой-либо провокации – можно много чего придумать, арсенал здесь большой. От банальных наркотиков в кармане до фабрикации серьезного дела. Знаете, ко мне сейчас почти каждый день приносят какой-то компромат на компании и иногда достаточно сложно сразу понять, что это - реальная проблема или попытка вовлечь меня в какую-то сомнительную игру.

Главное средство защиты здесь – максимальная публичность. Я пытаюсь действовать гласно, сводить к минимуму любые неформальные контакты с представителями компаний, перепроверять информацию в разных источниках и т.д.

Прямых угроз я пока не получал, были попытки через общих знакомых выразить мне «недоумение и непонимание», но дальше этого не заходило.

7-8. Алексей, люди, которые обсуждают вашу активность, обычно задают два не совсем корректных вопроса, ответы на которые, тем не менее, важны и интересны. Поэтому я их тоже задам:

зачем вам это всё вообще надо? и
кто вам платит за этот труд, на кого вы работаете, есть ли какие-то гранты и т.п.?

Если инвест-активизм для вас — не способ заработка, а нечто вроде очень важного, но всё-таки хобби, то чем вы занимаетесь в «рабочее время»?

Здесь никаких секретов нет. Действую вполне рационально. Я юрист, и у меня свой юридический бизнес. Он небольшой, но позволяет вести мои корпоративные баталии с минимальными издержками. Да, они не приносят мне прямой прибыли, но (говорю об этом прямо) они расширяют мою клиентскую базу. Скажем так, я весьма неплохо разбираюсь в корпоративном праве и получаю много предложений с просьбой о защите акционерных прав на возмездной основе. Это приносит достаточно прибыли, чтобы я мог обеспечивать себя и свою семью и тратить всё оставшееся на то, что я считаю правильным и общественно-полезным.

Что касается «на кого вы работаете?». В Газпроме считают, что я работаю на Сечина. В Роснефти - что на врагов Сечина. В ВТБ думают, что меня заслали враги Костина из Минфина. В Транснефти - что за мной стоят иностранцы. В Сбербанке - что всё это козни инопланетного разума. Люди с конспирологическим типом мышления всегда найдут хорошую версию.

Но никто не хочет понять очевидное: я действую в личных интересах и в интересах неопределенного круга миноритарных акционеров крупнейших компаний. Это действительно так. Вся работа финансируется лично мной.

9. Вы следите за фондовым рынком? Если да, то как, на ваш взгляд, он будет чувствовать себя в ближайшие месяцы? Ожидаете ли вы «второй волны» кризиса, если да, то как она проявится?

Мне кажется, что «вторая волна» может быть связана с кризисом бюджетных обязательств. Я наблюдаю как реализуется программа государственных гарантий или прямых денежных вливаний. Вижу, что деньги банально проедает бизнес, который был плохим и остался плохим.

Средства получают не те, кто может их вернуть, а те, кому нечем платить зарплату. Ну, так ведь и через три месяца им нечем будет платить зарплату.

Кроме того, идут серьезные урезания бюджетных программ, а для значительного количества регионов бюджетные деньги — это единственные инвестиции и единственный источник заказа. Восемь лет предприятия и целые отрасли выстраивались только на этом ручейке. К середине осени он не пересохнет, конечно, но значительно обмельчает. Не все к этому будут готовы.

10. Вы намерены продолжать свою политическую карьеру?

Судиться с крупнейшей корпорацией РФ из-за хищений внутри нее — это политика? Больше трети добываемой во Вставшей_с_колен_России продается через сомнительную оффшорную контору Gunvor. Я не согласен с этим и борюсь против этого. Политика?

Чёрт его знает, я сам уже не понимаю где инвест-активизм, где общественная деятельность, а где политика. Буду просто продолжать заниматься тем, чем занимаюсь. Как это называть, решайте сами.