«Мир Мерфи и Чизхолма »

Вы наверняка слышали про так называемые законы Мерфи. В конце 1970-х американец Артур Блох выпустил сборник афоризмов некоего капитана ВВС, который занимался разборами причин аварий самолетов. Фразочки Мерфи вроде «из всех возможных неприятностей произойдет именно та, ущерб от которой максимален» мгновенно стали крылатыми. Блох на этом не остановился, подведя под эмпирические выводы капитана солидную научную базу.

В итоге свод веселых законов потянул на целую науку. Больше других постарался профессор Висконсинского колледжа Френсис Чизхолм. Вот как звучит знаменитое Первое правило его имени (сформулированное, кстати, до выхода «Законов Мерфи» в свет, но позже включенное в канонический текст): «Все, что может испортиться, непременно портится». А вот и следствие: «Все, что не может испортиться, портится тоже».

Аристотелевой логикой здесь, конечно, и не пахнет. Что не мешает удивляться тому, насколько точно «мерфология» описывает нашу жизнь. На этот счет можно привести великое множество примеров. Но зачем далеко ходить — давайте поговорим про нынешний кризис.

Вот что недавно написал в своей колонке для SM управляющий директор Альфа-банка Саймон Вайн: «Чтобы удовлетворить спрос инвесторов, посредством финансовой инженерии создавались все более сложные инструменты, называемые безрисковыми. Со временем безрисковость приобрела такую популярность, что многие забыли о том, что идея надежных и одновременно высокодоходных вложений противоречит здравому смыслу. Когда пузырь дорос до критического предела, проблема в сравнительно небольшом сегменте ипотеки (subprime) поставила вопрос о надежности методологии создания безрисковых инструментов, вследствие чего наступила паника на финансовых рынках в целом». Что называется, сложными словами о простом: «рынок на доверии» испытывает дефицит доверия.

Можно долго спорить, насколько велика вина безответственных финансистов и некомпетентных регуляторов. Но вся штука в том, что споры идут не о возможности избежать кризиса вообще, а лишь о глубине колодца, в который мы падаем.

Теория маржинализма Леона Вальраса, концепция потребления Джона Кейнса, работы прочих мастодонтов, от Вильфредо Парето до Альфреда Маршалла, страдают одним и тем же недостатком. Определение термина «добавленная стоимость» для них так же самоочевидно, как определение точки для математиков. Но откуда она все-таки берется? Современные экономисты не уделяют внимания этой тривиальной теме. Хотя на вопрос, зависит ли (в конечном итоге) величина добавленной стоимости от чего-либо, кроме спекулянтских талантов продавца (производителя), они внятно не ответят. Я спрашивал, знаю.

Большинство финансовых инструментов как будто специально создано для того, чтобы покупатель не мог адекватно оценить спекулятивную составляющую в цене товара или услуги. Поэтому мы раз за разом приходим к популярной экономической игре в «верю — не верю». И вот тут-то и начинают работать железобетонные законы Мерфи.